Глобализация и религия Как следствие, теории такого рода стали аккуратно трансформироваться под идеи глобализации. На поверхности замаячили планы создания управляемого трансобщества с единой политико-экономической системой и культурно-религиозными «правилами», основой жизненности которого виделось регулируемое воздействие на мышление фактически каждого индивидуума со стороны подконтрольной трансвласти идеологической системы. В связи с чем глобал-проект представлялся в том числе неким подобием единого сосуществования мировых религий, должного объединить все ветви под «единым крылом».
Но в очередной раз ряд континентов оказался «забытым» в качестве равнозначимых транспартнеров. В связи с чем глава ЕБРР (в 1991–1993 гг.) Жак Аттали в 1992 г. сделал громкое предупреждение атлантическому «взгляду на вещи»: «Можно только с уверенностью утверждать, что новый центр... утвердится где-то в двух доминирующих сферах – Европе или бассейне Тихого океана... В XXI столетии начнется жестокая борьба за господство среди городов, народов и даже континентов». (См.: Аттали Ж. На пороге нового тысячелетия. Линии горизонта).
Но данный пассаж ни в коей мере не был направлен против глобализационных идей: «Нам понадобится... учредить новые институты, которые помогут компенсировать свойственные государству-нации ограничения и сдерживающую логику рынка (структуры)... Созданные ООН... должны... обрести истинную сверхнациональную власть, обычную планетарную политическую власть». То есть трансгосударство, по Ж. Аттали, должно предусматривать реально международный статус, без преимущества отдельной страны. Акцент же француза на «восстановление идеи зла и идеи святого» с их постановкой в «центр политической жизни» свидетельствовал о «предоставлении» особой роли религиозному контексту.
Тем самым идеологи создания нового планетарного «организма» объявили паритет политико-экономической и культурно-религиозной сфер по достижению глобал-задач, тандемность которых проявилась в шагах Запада по проникновению на постсоветское пространство начале 1990-х гг. (включая как протестантское, так и католическое ответвления) при параллельном вхождении в этнически мусульманские зоны бывшего СССР (включая и северокавказский регион России) нового «исламского компонента». (Подробнее см.: Протестантизм и католицизм в аспекте геополитики и постсоветское пространство (1990-е гг.)).
Как усматривается, инициаторы трансобщества грамотно варьировали (и варьируют) ветвями мировых религий в зависимости от политической конъюнктуры. Скажем, «кавказское сопротивление» не случайно было «закамуфлировано» «ваххабитской составляющей» (автор использует это определение как более привычное для слуха читателя, чем «салафизм»), что несло четкие очертания ослабления России. (См.: Геополитика, Кавказ и ваххабизм).
«Умеренный Ислам», или Попытки «нового взгляда на вещи»
К моменту сбавления в России оборотов «ваххабитского веяния» Запад инициировал пропаганду так называемого «умеренного («прогрессивного», «либерального», «просвещенного») Ислама». В 2006 г. заместитель председателя Еврокомиссии Франко Фраттини выступил с предложением создать так называемый «европейский Ислам». Под предлогом «обучения» мусульман европейским «принципам прав человека» фактически осуществлялся призыв признать ряд законов, никоим боком не могущих быть воспринимаемыми ни одной из мировых религий.
На фоне чего занимающаяся аналитическими и стратегическими разработками для американского правительства исследовательская RAND Corporation подготовила доклад «Формирование умеренных исламских сетей» («Building Moderate Muslim Networks»), «разделительной линией между умеренными мусульманами и радикальными исламистами» определивший «признание нерелигиозных источников права». В связи с чем, согласно президенту американской Школы исламских и общественных наук Таха аль-Альвани, мусульмане подталкиваются к осознанию того, что если они будут продолжать настаивать на своей «приверженности Исламу, вере в Аллаха и Его посланника, то будут восприниматься как экстремисты». (См.: Курбанов Р. «Прокрустово ложе» RAND Corp. Реакция мусульман на призыв формировать «умеренные исламские сети»).
Тем самым налицо попытки искусственного внедрения в мусульманские (и не только) умы концепции «глобализационно-умеренного Ислама» под прикрытием, скажем, понятия «Облегченного Ислама», оперируемого, согласно Associated Press, мусульманами Косово. Что тоже не случайно, судя по озвучиванию исполнительным директором Вашингтонского центра исламского плюрализма Стивеном Шварцем возможности для Приштины стать «моделью религиозного плюрализма» в Европе: «Албанцы, хотя и в большинстве являются мусульманами, если в чем-то и фанатичны, так это в своей симпатии к Америке. Албанский Ислам – Ислам умеренный и может служить преградой для радикализации европейских мусульман».
Таким образом, ракурс «умеренного ислама» как бы «подгоняет» мусульманский вероустав под «стандартный пакет» пробиваемых мировым бомондом «общемировых» «глобалистских ценностей» стадного образца.
Не случайно в 2006 г. премьер-министр Малайзии Абдулла Бадави, отметив, что «многие на Западе рассматривают ислам как синоним насилия, мусульман... как возможных террористов», призвал прекратить «демонизировать исламскую веру на Западе, (который) должен относиться к Исламу так, как он хочет, чтобы Ислам относился к нему, и наоборот».
Но в данной связи значим тот факт, что фиксируемая именно с 2006 г. активизация движения в «исламо-умеренном» направлении не была спонтанной, т. к. участники декабрьского (2005 г., Мекка) внеочередного саммита Организации Исламская конференция (ОИК) призвали пропагандировать ислам как «религию терпимости, взаимного диалога и мирного сосуществования.
То есть внешние силы попытались обыграть данную тенденцию в собственных целях. А уже на следующем этапе перешли к пропаганде новых форм воздействия на мир Ислама.
Период взаимопонимания всех со всеми
В начале этого года «RAND Corporation» пришла к выводу о «крайней сложности» противостояния «исламистам» для США. Назвав в докладе «Война другими средствами» (War by Other Means: Building Complete and Balanced Capabilities for Counterinsurgency) «исламский экстремизм одной из серьезнейших угроз безопасности США», авторы резюмировали, что Вашингтон должен «в большей степени опираться не на военных, а на гражданских специалистов. Международное сотрудничество в этой сфере не просто желательно, но жизненно важно».
Вот от этого контекста и целесообразно отталкиваться при анализе причин вдруг в одночасье возникших веяний всякого рода межрелигиозных саммитов, ставших одной из визитных карточек завершающегося года. Благо «идеологический» фон уже был подготовлен. Еще весной 2007 г. резолюция 116-й Ассамблеи Межпарламентского союза (МПС) подчеркивала важное значение признания «культурных, этнических, религиозных, лингвистических различий и диалога между цивилизациями... для мирного сосуществования между отдельными людьми и целыми народами»[12].
Таким образом, вслед за высказываниями американского президента Джорджа Буша: «Как и коммунизм, исламский фундаментализм учит... можно убивать невинных людей для достижения бесчеловечных целей» и генерального директора Европейского центра стратегических исследований в области разведки и безопасности Клода Монике: «На политическом уровне исламисты пытаются ниспровергать западное общество... На террористическом уровне... организовывают тыловые и оперативные ячейки» евроатлантический мир перешел к пропаганде «умеренного ислама». А уже на следующем этапе МПС акцентировал обеспокоенность «попытками приписать террористические акты любой религии»!
В данной статье не преследуется цель анализа причин столь разительной смены акцентов Запада в отношении мусульманской религии. Целесообразно лишь отметить, что на фоне сближения России со странами исламского мира «продиалоговые» тенденции стали активизироваться неимоверными темпами. Причем задействованными оказались силы из всех вроде бы противоборствующих лагерей.
В конце 2007 г. 138 мусульманских авторитетов призвали к диалогу христианский мир. Тогда же король Абдулла посетил Ватикан для встречи с Папой Римским Бенедиктом XVI. В начале нынешнего года Всемирный экономический форум опубликовал отчет «Ислам и Запад: ежегодный доклад о состоянии диалога», согласно которого большая часть мирового сообщества не считает противоречия между Западом и исламским миром неразрешимыми. В свою очередь, генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун признал важным избавление от исламофобии. Тут же распространение получило «Письмо мусульманских имамов к иудейским священнослужителям с призывом к миру, диалогу и взаимопониманию между мусульманами и иудеями». Вслед за чем лидер Саудовской Аравии заявил о планируемой конференции с участием представителей трех мировых религий.
Ну, и пошло-поехало... В Европе начался этап открытия мусульманских школ и факультетов, и представители европейских исламских средних учебных заведений создали так называемую Лигу исламских школ. В Англии на новый уровень вышел вопрос бюджетного финансирования мусульманских школ. Глава англиканской церкви архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс, высказавшись о «неизбежности включения некоторых норм шариатского права в британское законодательство», добавил: «Не следует считать какую-либо систему несостоятельной в отношении соблюдения прав человека только потому, что мы не до конца понимаем ее». Так что в «диалоговом веянии» все шло по нарастающей.
Конференция по межконфессиональному диалогу в Мекке нынешнего года приняла решение об учреждении Международного центра диалога цивилизаций. Только за октябрь–ноябрь населению планеты были представлены конференция «Христиане и мусульмане – активные партнеры в европейском сообществе» (Бельгия); всемирный форум «Диалог цивилизаций» (Родос, Греция); первый в истории католико-мусульманский форум в Ватикане; посвященный межрелигиозному диалогу; саммит на Генассамблее ООН, на котором король Абдалла впервые ужинал вместе с президентом «Израиля» Шимоном Пересом и т. д.
Отказ на этом фоне предоставить аудиенцию принимавшему участие в конференции по проблемам продовольственной безопасности в Риме Махмуду Ахмадинежаду, вроде озвучившему намерение встретиться с Бенедиктом XVI, мягко оттенил политическую подоплеку происходящего.
Диалоги и платформа мусульман
Так вот, в связи с обрушившимся в одночасье на весь мир «диалоговым окном» у ряда мусульман могут возникнуть сомнения: «Стоит ли радоваться новым веяниям; не являются ли данные акции шагом для легализации «умеренного Ислама»? Вопросы не праздные, конечно. Однако, как представляется, в рамках предоставляемого Исламом индивидууму права думать и размышлять, проводить аналогию, изучать науки ничего страшного здесь нет.
Кроме того, на основе прямых контактов между представителями различных конфессий возможно если и не прийти к какому-либо единому знаменателю по всем конфликтным вопросам, то как минимум приступить к их обсуждению. То есть попытаться определить общие принципы, могущие помочь в оказании реального сопротивления глобал-устремлениям по нивелированию изложенных в Книгах морально-нравственных норм.
Правда, существуют опасения пропаганды «неклассических» исламских идей «официальным» путем (как на международных форумах, так и в европейских учебных заведениях исламской направленности). Но, согласимся, СМИ, в особенности ТВ, так и так обрушивают на молодое поколение огромный поток информации. А обучение в исламских школах Европы как минимум азам Ислама, безусловно, сыграет важнейшую роль в формировании личности.
Другое дело, каковой должна быть платформа мусульман? Насколько умме удастся преодолеть внутренние противоречия для выступления в едином ключе на общемировых «саммитах на сближение»? Ведь опыт истории однозначно свидетельствует, что нередко внутриконфессиональные противоречия преодолевать сложнее, чем межконфессиональные.
Вот здесь и проявляется возможность выдвижения концепцией единства позиции мусульман идей Аль-Васатыйи (срединный путь). То есть речь о предусмотренной Кораном умеренности в исламе. Как подчеркивал экс-премьер Малайзии Мухаммад Махатхир, «Ислам – по определению умеренная религия... В исламе нет ничего экстремистского, если мы должным образом следуем его учению!». Другое дело, что, как пишет в «The Daily Star» мусульманский автор Мухаммад Замир, «сегодня мусульмане обязаны научиться адекватно представлять миру умеренную природу своей религии... Нам необходимо напоминать людям всего мира о позитивном и умеренном характере ислама. Надо, чтобы они знали, чему нас учит Священный Коран». (См.: Замир М. The Daily Star: ОИК и ООН должны работать сообща).
В данном аспекте можно обратить внимание на проведение некоторыми экспертами параллели между концепцией «умеренного Ислама» и принципами аль-Васатыйи. Однако концепция «срединности» («Мы сделали вас общиной, придерживающейся середины, чтобы вы свидетельствовали обо всем человечестве, а Посланник свидетельствовал о вас самих» (Коран, 2:143) изначально исходит из однозначного соблюдения мусульманами акыды с учетом приверженности кораническим постулатам без каких-либо «поблажек».
А во взаимоотношениях с представителями других конфессий идеи аль-Васатыйя направлены на поиск точек соприкосновения на основе слов Всевышнего: «О люди! Воистину, Мы создали вас из мужчины и женщины и сделали вас народами и племенами, чтобы вы узнавали друг друга, и самый почитаемый перед Аллахом среди вас – наиболее богобоязненный» (Коран, 49:13); «Среди Его знамений – сотворение небес и земли и различие ваших языков и цветов. Воистину, в этом – знамения для обладающих знанием» (Коран, 30:22).
Так что принципы срединности основываются исключительно на положениях Корана и Сунны, с их реализацией в окружающем нас мире без изменения вероустава. Как отмечает в этой связи швейцарский философ, автора концепции реальной интеграции мусульман в западное общество (при неизменяемой Акыде) Тарик Рамадан, «следует принимать и использовать... проявления западной культуры, которые не идут вразрез с Исламом». (См.: Рамадан Т. Мусульманам пора выбираться из своих интеллектуальных и социальных гетто).
Другое дело, что понятие аль-Васатыйя подразумевает сбалансированность («золотая середина») и в плане отказа от конфликтов внутри уммы.
Опасность инициирования противостояния в умме на примере Азербайджана
Но вполне вероятно, что попытки реализации идей «Аль-Васатыйи» в общемусульманской среде приведут к очередным шагам по дестабилизации ситуации внутри уммы путем инспирирования противостояния друг другу сторонников различных течений в Исламе. Довольно симптоматично, что в уже цитируемом докладе об «исламских сетях» «умеренные традиционные мусульмане» и суфии противопоставляются «модернистам» и салафитам. А по итогам августовского визита в США председатель Духовного управления мусульман Кавказа Аллахшукюр Пашазаде подчеркнул: за океаном «хотят, чтобы Ислам носил характер суфизма».
В целом ничего удивительного в таком развитии событий нет. Как несколько лет назад в постсоветское общество внедрялись «ваххабитские веяния», точно так же сегодня может обыгрываться «суфийская тематика». Проблематика тут в том, что данный фактор привнесет легко прогнозируемые конфликты во внутрисуннитскую среду. Не говоря уже о сложностях в адаптации в зонах шиитского представительства, в частности в приграничных с Ираном регионах Азербайджана. Хотя не исключено, что именно антииранский почерк (геополитика не дремлет!) является основным в направлении распространения Ислама суфийского толка.
В то же время на сегодня в Азербайджане явного шиито-суннитского противостояния не фиксируется. Однако в период боевых действий в Южной Осетии в популярнейшей бакинской суннитской мечети, называемой в народе «Абу Бакр», произошел взрыв. Но не исключено, что данная акция была нацелена на обострение внутрисуннитских взаимоотношений.
В своем выступлении на IV Всероссийском мусульманском форуме автор затрагивал данный аспект, приводя, в частности, выдержки из предшествовавшего теракту доклада по Азербайджану Международной группы по предотвращению кризисов (ICG). В документе фиксировалось: «Продвижению салафитского Ислама в Азербайджане способствовало то, что этнические меньшинства, проживающие на севере (лезгины, аварцы и цахуры), имеют тесные этнические связи в Дагестане».
Благодаря данному преподнесению знакомящиеся с документом очень грамотно подводятся к определенным выводам. Без сомнения, с учетом активного проторения путей для салафизма на Северном Кавказе в начале 1990-х отдельные идеи продвигались через приграничье. Но представление ICG в качестве основного по продвижению салафизма именно северокавказского следа не соответствует реалиям, т. к. появление в Азербайджане с начала 1990-х гг. по сегодняшний день 81 мечети по линии арабских гуманитарных организаций свидетельствует об открытии поля деятельности для салафизма далеко не «северным маршрутом».
Другое дело, что наличие реальных противоречий внутри суннитской ветви мусульманства действительно имеет место. Свидетельством чего является высказывание по горячим следам после взрыва А. Пашазаде: «То, что произошло в мечети, является следствием недовольства между двумя группами. Их взаимная неприязнь стала причиной случившегося.
Правда, глава ДУМК, заявив, что происшедшее «не надо представлять как религиозную проблему», дипломатично не конкретизировал сказанного. Но еще задолго до акции руководитель религиозной общины «Абу Бакр» Гамет Сулейманов раскрывал, что «в Азербайджане существуют организации «такфиристов», «ихванов», «муахидов», «тагуфистов» и др. Хотя они слабы, но являются носителями радикальных идей».
Тем самым отсутствие единства во внутримусульманской среде создает возможность для заинтересованных сил беспрепятственно обыгрывать складывающуюся ситуацию. Но из вышеизложенного высвечивается значительно более опасная тенденция. Если брать именно азербайджано-российский приграничный формат, то вследствие наложения на внутриконфессиональный межнационального фактора глобально заинтересованные силы могут сыграть на осложнение взаимоотношений между двумя странами. Что с учетом национальной пестроты в обоих государствах, «приправленной» религиозным полем, в одночасье может привести к этническим столкновениям.
Реальность опасности этого просматривается из пострезультата взрыва в бакинской мечети. Так, среди установленных Министерством национальной безопасности Азербайджана причастных к теракту лиц была произнесена фамилия Ильгара Моллачиева, считавшегося эмиром «дагестанского джамаата». К слову, через несколько дней после заявления МНБ в ходе спецоперации УФСБ по Дагестану он был убит («в январе 2008 г. против Моллачиева и членов его банды была проведена крупная операция с привлечением авиации, длившаяся около недели... Однако их лидеру удалось скрыться»).
В данной связи нельзя не обратить внимания на теснейшее переплетение различных факторов вокруг происшедшего. И. Моллачиев – гражданин Азербайджана, цахур по национальности, практически постоянно проживавший в России. Согласимся, преступник национальности не имеет. Но сколько проявляется попутных «но», могущих реально взорвать ситуацию изнутри, т. к. общеизвестно, насколько родственный, национальный или религиозный факторы имеют значение для кавказского региона.
Наверняка в зависимости от цели заинтересованных сил преподнести обществу интернированного террориста можно и национальным героем, и врагом. А если к этому подвести приверженность данного индивидуума к определенному мазхабу, то особых сложностей для последующего вывода ситуации из-под контроля нет.
Таким образом, из этого примера просматриваются два аспекта, ослабляющие умму изнутри:
- контекст национальности приверженца исламской религии;
- внутриконфессиональные противоречия, особо проявляющиеся в форме обвинения мусульман друг друга в куфре (неверие).
Умма и национальный контекст
«Слабым звеном» на пути к взаимопониманию в мусульманской умме является этнический момент. Имеется в виду характерное для немалого количества мусульман превалирование национального аспекта над религиозным, когда индивидуум сам для себя (да и для окружения) проецируется по принадлежности к этнике.
Тем самым силы, заинтересованные в создании дестабилизационной ситуации в каком-либо мусульманском регионе (стране с компактно проживающими приверженцами Ислама) или в межгосударственных взаимоотношениях, беспроблемно могут воспользоваться данным фактом. Выше мы уже затронули этот ракурс в преломлении к азербайджано-российским взаимоотношениям. Но российское общество не застраховано и от отрицательных тенденций несколько иного рода, могущих проявиться через этнический признак мусульманского населения.
Вполне очевидно, что проблема взаимопонимания между коренным населением и мигрантами играет роль всегда и везде, вне зависимости от общественно-экономической формации и географического месторасположения стран. Скажем, если между татарами и русскими в основной массе фиксируется взаимопонимание (что не требует раскрытия причин), то данный электорат далеко не всегда воспринимает кавказский или центральноазиатский менталитет, утверждая о нежелании «пришлых» ассимилироваться. Важнейшей тонкостью тут является факт непонимания не только «чужих» мигрантов, но и непосредственно россиян – уроженцев Северного Кавказа. Не вдаваясь глубинно в эти проблемы, лишь отметим, что «синдром ментальности» довольно часто опережает мусульманскую идентичность.
Похожие минусы (но в иных вариациях) характерны и для других мировых регионов. Скажем, с угрозой расчленения по этноконфессиональному признаку столкнулся Ирак. Национальный контекст ослабляет движение к единению мусульманского сообщества и в Европе. Общеизвестно, что на сегодня мир Ислама вышел за пределы традиционных географических рамок исповедования мусульманства, и умма очень широко представлена в Европе, Китае и других частях света.
В данном аспекте глобализирующийся мир играет на распространение Ислама. Так, «турецкий фактор» уже давно значительно представлен в Германии, где проживают турки уже чуть ли не третьего поколения. Франция является местом сосредоточения арабских выходцев; мусульмане Индии и Пакистана довольно неплохо обосновались в Англии. Нельзя не отметить и иранскую диаспору.
Но основная масса иммигрантов практически не планирует «с корнями» интегрироваться в европейское общество. Здесь причина – как в религиозной, так и национальной идентичности мигрантов. Даже становясь гражданами европейских стран, те же турки продолжают считать себя принадлежащими турецкой нации. Но и в случае обособления от коренных жителей Европы мусульмане не становятся единой уммой. Что исходит из исторических традиций, в частности противостояния арабского Востока с османами и персами. Да и в предшествовавший Османской империи период имела место масса катаклизмов.
Геополитика же сумела «убедить» население соседних мусульманских стран в превалировании национального фактора над конфессиональным. Поэтому чуть ли не основными во взаимоотношениях народов, наций, следовательно, и государств вплоть до сегодняшнего дня становятся территориальные проблемы. Даже несмотря на принадлежность к одной конфессии. Данное противостояние сохраняется во взаимоотношениях мусульман и при их иммиграции в Европу, передаваясь новым поколениям.
Посему особого взаимопонимания не усматривается даже в однородной арабской среде Европы. Правда, ряд экспертов утвердительно говорят о проявлениях единства в периоды «карикатурного скандала» и «погромных веяний» во Франции. Однако ход обеих массовых акций с большой долей вероятности позволяет предполагать грамотное управление обоими процессами (в случае с погромами во Франции можно обратить внимание на попытки Парижа вести в тот период самостоятельную внешнеполитическую игру). Таким образом, первоосновой затрудняющих движение к единению мусульман причин просматриваются интересы все той же геополитики.
Осуществимо ли единство мусульман евразийского пространства?
В настоящее время мировое геопротивостояние определяется борьбой за контроль над разработками и потоками планетарного «черного» и «голубого» «золота». Волею Аллаха основная масса стратегических запасов этих «разноцветных» и необходимых для поддержания стабильной жизнедеятельности всех людей богатств сосредоточена в зонах проживания мусульман. И одними из основных на сегодня регионов геополитических битв являются Центральная Азия и Южный Кавказ, важнейшие звенья в евразийском пространстве, т. к. контроль над этим географическим пространством приведет к политическому влиянию в планетарном масштабе.
Отсюда – геостолкновение мощнейших мировых центров вследствие наличия неоевразийских идей в одном и нежелания их осуществления – в другом. Потому вокруг «евразийских Балкан» (терминология Збигнева Бжезинского) возникают абсолютно противоположные, по сути, экономические проекты, в реалии являющиеся отражением политических интересов.
Тем самым население этого мусульманского региона фактически оказывается внутри битв мировых гигантов. В связи с этим очень сложно говорить о положительных перспективах евразийского единства мусульман, т. к. политика внешне независимых стран находится под перманентным перекрестным давлением ведущих мировых держав. И нередко всего лишь озвучивание приверженности одному из проектов по доставке каспийских богатств в дальние регионы приводит к такому окрику (естественно, в цивилизованных формах) с противоположной стороны, что высказывание тут же дезавуируется.
Однако это ни в кой мере не говорит о некой безысходности или бессмысленности межмусульманских конференций, двусторонних и многосторонних встреч и т. д. представителей стран этого пространства. Геополитические вызовы мусульманскому миру как раз обязывают двигаться к контактам внутри уммы для выработки совместных шагов, в частности в определении направлений по просвещению населения.
Не только в плане раскрытия геополитического фона, но и в связи с идентичными «болезнями» внутри мусульманских сообществ: когда упор в соблюдении канонов вероустава делается на внешний фактор, а не внутренний, и др. Кроме того, только путем диалогов возможно налаживание взаимопонимания между различными ветвями внутримусульманской конфессии, без чего движение исламского сообщества по пути к прогрессу невозможно.
Заключение
Таким образом, сегодняшний геополитический фон затрудняет возможность для Ислама как религиозной доминанты объединить всех представителей мусульманской уммы в единое целое. Это не только не позволяет мусульманской цивилизации играть самостоятельную роль в развитии общемировых процессов, но и приводит к угрозе дальнейшего дробления исламского пространства, позволяющего осуществлять беспроблемное управление извне ведущими мусульманскими режимами.
Так, параллельно вызывающим акциям сомалийских пиратов после взрывов в Индии затягивается кольцо вокруг Пакистана. Рядом – возможная инспирация реанимации террористических атак в Ираке (в районе Киркука 11 декабря в очередной раз произошел теракт). При этом в общемировом лексиконе вновь популярность приобретает термин «исламисты».
Однако культурно-экономические предпосылки для реального единения мира ислама есть. Да и демографические тенденции в Европе развиваются в пользу мусульманского населения. Но для реализации идеи каждый из нас должен, если не обязан, предпринять немалые усилия.
Теймур Атаев, политолог (Азербайджан)
Журнал «Минарет» № 4 (18) 2008 (публикуется в сокращении)
